Фрагмент книги Экман П. Эволюция эмоций. — СПб.: Питер, 2018.

Доктор Пол Экман анализирует в книге, насколько был прав Дарвин, чем отличаются человеческие эмоции от эмоций животных и так ли далеко мы ушли от братьев меньших по эволюционной лестнице. И почему базовые эмоции у всех людей похожи, вне зависимости от их расы, национальности и воспитания.

Способности ребенка распознавать эмоции в научной литературе уделяется больше внимания, чем тому, как он их выражает. С младенцами все обстоит наоборот. Трудно понять, почему. Первое предположение заключается в том, что смещение внимания исследователей от выражения эмоций в младенческом возрасте к распознаванию эмоций других людей за прошедшее время отражает подлинную, а не историческую тенденцию развития. Можно утверждать, например, что к двухлетнему возрасту большая часть действий, выражающих эмоции, уже сформировалась, по крайней мере в рудиментарной форме.

Однако распознавание ребенком эмоций других людей в этот период остается очень примитивным. Ему потребуется приобрести обширный опыт общения, прежде чем он разовьет в себе способность распознавать и интерпретировать экспрессивное поведение других людей. Кроме такого опыта требуется еще и соответствующее развитие когнитивных навыков. Пиаже считает, что подобные навыки не формируются быстро, а развиваются как результат продолжительного периода взаимодействия с окружением.

Этот аргумент затрагивает интересный вопрос, который сам Дарвин обдумывал всерьез: различные роли, которые наследственность и обучение могут сыграть в развитии поведения, направленного на выражение эмоций, в отличие от развития способности распознавать выражение эмоций других людей. Как указывает Хонкаваара (1961), американская точка зрения заключается в том, что распознавание эмоций «является приобретенным, несмотря на тот факт, что большинство средств выражения эмоций в качестве явных их проявлений, по общему признанию, являются врожденными шаблонами поведения». А в Европе склоняются к тому, что способность распознавать эмоции является врожденной. Эти взгляды основаны на результатах исследования способности младенцев распознавать эмоции.

Необходимо подчеркнуть, что было бы ошибкой поддерживать европейскую точку зрения, всецело полагаясь на результаты исследований младенцев. Отсутствие поведенческих признаков в первые месяцы жизни совершенно не означает, что ребенок не способен распознавать эмоции. Он, может быть, в состоянии делать это, но еще не может выполнять действия, доказывающие его способность дифференцировать эмоции.

Точно так же можно утверждать, что развитие способов выражения эмоций и способности их распознавать идет параллельно. Наблюдаемый разрыв относительно способности распознавать эмоции может быть обусловлен отсутствием адекватной методологии, с помощью которой можно было бы измерить способность ребенка. При наблюдении за лицами младенцев возникает несколько сложностей. Это не совпадение, что за исключением нескольких работ в американских исследованиях нет данных, свидетельствующих о том, что дети в состоянии различать эмоции до достижения трехлетнего возраста (когда многие из них принимают участие в программах дошкольного воспитания и становятся объектами исследований).

Дети и младенцы младше 3 лет (по крайней мере, исторически так сложилось) гораздо менее доступны для изучения. Однако даже если бы умеренное количество таких детей можно было бы исследовать, их возможности концентрировать внимание и отсутствие вербальных навыков затрудняют проведение тестов по распознаванию ими эмоций. Лишь когда мы сможем разработать адекватные невербальные техники (например, измеряющие предпочтения и обусловливание их реакций), эта категория детей сможет стать объектом изучения.

Как бы там ни было, примечательно, что в течение почти 50 лет исследований распознавания эмоций детьми старшего возраста и недавнего прорыва в изучении способностей младенцев было разработано так мало методов, изучающих восприимчивость маленьких детей к эмоциям других людей. Кажется особенно удивительным, что невербальные методы интерпретации изображений выражений лиц, например техника отбора, которую использовали Хулин и Кац (1935), применялись исключительно ко взрослым людям. Если бы подобные методы применялись к маленьким детям и младенцам, возможно, мы смогли бы обнаружить, что развитие способностей распознавать и выражать эмоции гораздо больше синхронизированы, чем это принято считать в настоящее время.

Исследования в области способности детей распознавать выражение лица можно распределить по трем категориям: исследования, посвященные развитию способности распознавать выражение лица и голосовые характеристики; исследования корреляций между ними; исследования, изучающие отличительные особенности экспрессивного поведения у маленьких детей.

Дарвин (1872) одним из первых использовал фотографические изображения, чтобы исследовать способность взрослых распознавать эмоции. Похоже, Гейтс был первым, кто применил этот метод для изучения развития способности интерпретировать эмоции. Он провел исследования с участием 458 детей (от 3 до 14 лет) и 36 взрослых, которые должны были сказать, какие эмоции изображены на фотографиях Ракмик. Например, у детей спрашивали: «Что делает этот человек?» Если требовалась подсказка, ребенку предлагали сказать, о чем думает этот человек или что он чувствует. Хотя процедуры начисления баллов, которые использовал Гейтс, были относительно либеральными, особенно в отношении распознавания смеха и боли, от ребенка требовалось не просто определить эмоцию, но и адекватно донести ее до экспериментатора.

Результаты исследований Гейтса показали, что взрослые в состоянии распознать эмоции с точностью от 84 до 100%. У детей, как и ожидалось, это зависело от этапа развития. Свыше 50% детей в возрасте младше 3 лет могли распознать смех, но лишь к возрасту 5–6 лет 50% испытуемых были в состоянии определить боль. Используя тот же критерий, удалось выяснить, что распознавание гнева сформировалось к 7 годам, страха — к 9–10 годам, а удивления — еще год спустя. Распознавание порицания оказалось еще более трудным (50% испытуемых были в состоянии сделать это только к 14 годам). В целом результаты исследования показывают, что с возрастом способность интерпретировать эмоции улучшается. Однако Дженнес (1933) указывает на то, что эти данные не совсем достоверны, так как в ходе исследования использовалась лишь одна фотография для обозначения каждой эмоции, поэтому вероятно, что возрастные различия (в распознавании эмоций. — Примеч. пер. ) были обусловлены качеством изображений (на некоторых из них эмоции были переданы более отчетливо). Подобная критика представляется обоснованной. Но на уровне интуиции идея Гейтса о развитии способностей с возрастом приобретает смысл. Смех и боль, похоже, проще распознать, чем удивление и порицание.

Дэшиелл (1927) впоследствии применил технику Гейтса таким образом, чтобы выполнение заданий не зависело непосредственно от степени развития вербальных навыков испытуемых детей. Метод Дэшиелла предполагал, что ребенок должен выбрать соответствующую картинку, прослушав историю, которую ему рассказывал экспериментатор. Хотя этот метод в меньшей степени зависел от вербальной деятельности, успех в выполнении ребенком заданий зависел от его способности воспринимать речь, а также связывать содержание историй с изображениями лиц на картинках. К сожалению, при упоминании об этой работе не указывается возраст детей, не говорится о содержании историй, да и другие важные детали этого «классического» исследования не опубликованы. В обзоре работы Дэшвелл тем не менее заключает, что этот метод позволил выявить у детей улучшение способности распознавать тонкие оттенки эмоций.

Используя технику Дэшиелла, Экман и Фризен (1971) провели тестирование 130 детей народа форе, изолированно проживающего в горах Новой Гвинеи, с целью выявить их способность распознавать эмоции. Шесть эмоций (счастье, гнев, грусть, удивление, страх и два варианта отвращения) были описаны в историях, которые рассказывали детям. Каждый ребенок должен был выбрать одну из двух фотографий с изображением лица (одна передавала эмоцию, которую испытывал персонаж истории, а на другой была представлена эмоция, не имевшая к этому рассказу отношения). Во всех 17 комбинациях эмоций процент детей, правильно выбравших снимок, значительно превышал возможность случайного ответа (от 76 до 100%, в среднем 90%). Для того чтобы выявить возрастные различия в интерпретации эмоций, Экман и Фризен сравнили успешность выполнения задания 6–7-летними и 14–15-летними детьми и не выявили никаких различий. Это открытие демонстрирует относительно раннее возникновение способности распознавать конкретные виды мимики, ассоциированные с конкретными эмоциями. Тот факт, что дети, принимавшие участие в эксперименте, были относительно изолированы от окружающего мира (в особенности от мира представителей белой расы, изображенных на фотографиях) и при этом все равно смогли установить связь между историями и изображениями лиц, убедительно свидетельствует о том, что подобные ассоциации носят универсальный характер, поэтому они могут быть врожденными, как и предполагал Дарвин. Такая возможность будет рассматриваться далее в этой главе при обсуждении отсутствия и наличия возможности имитировать выражение лиц других людей.

Хонкаваара (1961) провела серию исследований, изучая развитие способности распознавать различные виды выражения лица. Предполагая, что восприятие объектов и цветов формируется раньше, чем способность распознавать выражение лица, Хонкаваара провела исследования с детьми 5–6 лет в сравнении со взрослыми. Она обнаружила, что воспринимать выражение дружелюбия или враждебности, а также счастья и печали в целом было сложнее, чем воспринимать цвета. С возрастом это различие уменьшилось, а восприятие дружелюбия и враждебности стало более точным.

Хонкаваара применяла задание из трех компонентов на вычеркивание лишнего элемента, чтобы оценить значение развития в области распознавания эмоций. На каждой из трех картинок была изображена девочка со счастливым, несчастным и нейтральным выражением лица. Экспериментатор говорил, что под изображением счастливого или несчастного лица лежит конфетка, и предлагал испытуемым найти ее. Чем старше были дети, тем лучше они выполняли задание, но у необразованных испытуемых от 50 до 80 лет эта способность снова ухудшалась. Дети от 3 до 4 лет и от 5 до 6 выполняли это задание с точностью от 40 до 65% (несколько худший результат по сравнению с тем, что получил Гейтс). Это объяснялось тем, что техника Хонкаваары была нацелена на повышение релевантности задания для маленьких детей. Однако стимулы в ее исследовании были представлены схематично, таким образом, проводить прямые сравнения ее исследований и исследований Гейтса довольно сложно.

Другое исследование Хонкаваары продемонстрировало, что суждения детей о выражении лица легко подвержены влиянию таких факторов, как цвет аксессуаров у изображенного на картинке человека. Более 50% детей 3–4 лет ошиблись и сказали, что девочка в красном платье счастлива. Хонкаваара использовала данные другого исследования, чтобы опровергнуть предположение, что счастливое выражение лица дети могут распознавать раньше, чем несчастное. Хотя полученные ею данные определенно подтверждают, что дети склонны выбирать ответ «счастливый» чаще, проблема ее исследования может заключаться в природе самого используемого стимула. Две пары стимулов, которые приводятся в ее монографии, иллюстрируют настроение маленьких детей. Как отмечали Дарвин (1872), Крайл (1915) и Пайпер (1963), иногда очень трудно различить начальные проявления смеха и плача у младенцев и маленьких детей.

Четвертое исследование Хонкаваары продемонстрировало, что у детей развивается способность воспринимать активные действия (смех и плач), а затем они могут воспринимать грусть и счастье. Дети от 3 до 6 лет скажут, что человек на картинке смеется, но если у них спросят, в каком он настроении, то они скажут, что он несчастен. Расхождение между точностью распознавания действий и выражения эмоций с возрастом сокращается. В целом тенденция сначала воспринимать действия согласуется с ранним усвоением детьми глаголов и склонностью описывать объекты с точки зрения связанных с ними действий. Мышление маленького ребенка значительно ориентировано на действия. В области выражения эмоций он сначала воспринимает действие (смех или плач) и только спустя какоето время сможет давать ему соответствующую интерпретацию, придавая таким образом этим действиям эмоциональный смысл.

Стаффиери и Бассетт (1970) сравнили способность 10-летних и 11-летних детей распознавать выражение лица взрослых, мальчиков и девочек. В исследовании применялись новые методы, потому что стимулы, которые использовал Гейтс (1923), представляли собой изображения взрослых людей (иногда высказывается мнение, что дети точнее распознают выражение лиц других детей). Стаффиери и Бассетт сообщили о существенных различиях у представителей этих двух возрастных групп в распознавании лиц мальчиков и девочек, но не выявили таких различий в выполнении заданий, связанных с распознаванием выражений лиц взрослых. Авторы не приводят сведений об ошибках, поэтому невозможно сделать никаких выводов относительно распознавания мимики взрослых и детей с учетом возрастных различий. Сообщалось также о гендерных различиях: дети наиболее точно распознавали выражение эмоций у представителей противоположного пола.

В проведенном недавно исследовании распознавания выражения лица Одом и Лемонд (1972) изучали способность распознавать 8 видов эмоций у 32 детей дошкольного возраста и 32 пятиклассников, демонстрируя им изображения, а затем предлагали воспроизвести их и делали фотоснимки. Дети старшего возраста правильно распознавали 32 стандартных выражения эмоций на фотографии человеческого лица (как в исследовании Изарда, 1971), а дети младшего возраста и распознавали, и воспроизводили их хуже. В обеих группах наблюдался разрыв между способностью воспроизводить эмоции сравнительно со способностью распознавать их.

Иными словами, в обеих группах дети воспроизводили эмоции хуже, чем распознавали их. Это открытие на первый взгляд противоречит высказанному выше предположению, что выражение эмоций предшествует их распознаванию. Ранее в этой главе указывалось, что младенец не может как следует распознавать выражение эмоций у других людей, но сам при этом способен выразить множество эмоций. Но следует помнить при интерпретации разрыва между распознаванием эмоций и их воспроизведением, о котором упоминали Одом и Лемонд, что их метод определял «адекватность воспроизведения эмоции» с учетом способности взрослого экспериментатора распознавать выражаемые ребенком эмоции и давать им оценку. Они учились делать это, тренируясь по фотографиям Изарда (1971), которые представляли собой набор идеализированных типов выражения лица (то есть легко распознаваемых выражений, которые, вероятнее всего, не возникнут в таком виде в повседневных ситуациях).

При сравнении выражения детьми эмоций, большая часть которых не была идеализирована до той степени, как на фотографиях Изарда, неудивительно, будто экспериментаторам казалось, что дети не выражают эмоции адекватно. В то время как вопрос о степени адекватности выражения эмоций является, конечно, эмпирическим, адекватность выражения ребенком эмоций была относительной в том смысле, что ее сравнивали с адекватностью его распознавания эмоций. Поскольку дети распознавали эмоции по фотографиям Изарда, неудивительно, что узнавали они их лучше, чем изображали. Гораздо проще распознать идеальную форму, чем изобразить ее. Для того чтобы объективно сравнить способности к распознаванию и воспроизведению эмоций, важно, чтобы при распознавании эмоций использовался более репрезентативный набор фотографий (то есть неидеализированных). Поскольку выражение детьми эмоций менее идеализировано (в нем больше вариантов, отклоняющихся от идеальной формы), они более амбивалентны, поэтому их часто неверно интерпретируют. Если использовался широкий спектр вариантов выражения эмоций в заданиях для их распознавания (более репрезентативный для того, чтобы дети смогли выразить эмоции), велика вероятность того, что способность ребенка определять эмоции не превышала бы столь значительно его способность воспроизводить их.

В недавнем исследовании изменений в области распознавания эмоций, которые происходят по мере развития ребенка (используются техники, похожие на те, что применял Дэшиелл), Изард получил подтверждение открытий прежних лет, которые свидетельствовали о том, что дети в возрасте от 2 до 9 лет распознают эмоции значительно лучше, чем дети младшего возраста. В экспериментах с французскими и американскими детьми Изард не выявил никаких значительных культурных различий в распознавании эмоций, обусловленных этапом возрастного развития, но обнаружил, что французские дети лучше распознают презрение и отвращение по сравнению с американскими детьми.

Изард также продолжил исследования изменения способности детей распознавать эмоции, обусловленные этапом их возрастного развития (используются традиционные методы исследований, которые мы уже обсуждали), и выявил изменения в группе детей от 2 до 5 лет. После достижения детьми возраста 5 лет изменений обнаружено не было. Все его открытия в области тенденций возрастного развития указывают на то, что навыки распознавания эмоций формируются задолго до навыков их обозначения (это представляется вполне вероятным, потому что навык обозначать эмоции зависит от степени овладения продуктивными речевыми видами деятельности, которые развиваются позже, чем способность распознавать эмоции). Изард подчеркивал, что способность распознавать и обозначать эмоции существенно и непосредственно зависит от уровня интеллектуального развития детей представителей среднего класса.

За исключением тех исследований, которые мы уже обсуждали, со времен новаторских исследований Гейтса за последние 40 лет было проведено множество наблюдений, которые не добавили ничего нового к тому, что узнал Гейтс о влиянии этапа развития ребенка на его способность распознавать эмоции других людей.

Дарвин считал, что голосовые характеристики речи, которые сопровождают выражение эмоций с помощью мимики, являются важными средствами передачи аффекта, но этому аспекту распознавания эмоций уделялось относительно мало внимания. Гейтс (1927) сравнивал способность детей распознавать девять разновидностей проявления эмоций в голосе человека с распознаванием соответствующих выражений эмоций с помощью мимики. Эти данные также не опубликованы, поэтому обсуждение данного исследования сводится лишь к заключениям к его работе. Гейтс пришел к выводу, что чем старше были дети, тем успешнее выполняли задания на распознавание эмоций в голосе (некоторые средства выражения эмоций голосом оценить было проще по сравнению с другими). Эти открытия перекликаются с уже упомянутыми выводами о распознавании эмоций, выражаемых с помощью мимики. Другое открытие состояло в том, что выражение эмоций с помощью мимики интерпретировали с большей готовностью, чем голосовое. Похожие результаты были получены в исследовании при участии студентов колледжа (Dusenbury & Knower, 1939). Однако следует еще доказать приоритетность в распознавании выражения лица как способа передачи эмоций. Дизенбери и Ноуэр сообщали, что приоритет выражения лица в сравнении с голосовым способом передачи эмоций зависел от того, какая конкретно это была эмоция, а также от того, кто ее демонстрировал.

В некоторых исследованиях рассматриваются соответствия между способностью детей интерпретировать демонстрацию эмоций другими людьми с помощью голоса и выражения лица. Наблюдалось значительное количество индивидуальных различий в этих навыках, но наше знание о характеристиках восприимчивого индивида крайне ограниченно. Виткин, Дик, Фаттесон, Гуденау и Карп (1962) предполагают, что полезависимые индивиды более ориентированы на общение, чем поленезависимые, и в результате этого они будут обладать более высокой степенью чувствительности к выражению лица и другим факторам, связанным с настроением и отношением к происходящему. Никаких исследований на эту тему с участием детей не проводилось. Однако Мессик и Дамарин (1964) выяснили, что полевая зависимость в значительной степени была связана с памятью на лица испытуемых студентов колледжа.

Стаффиери и Бассетт (1970) не нашли подтверждения гипотезы, что поздно рожденные дети будут более точно определять выражение эмоций, чем дети, родившиеся у более молодых родителей, потому что вторые больше общаются со сверстниками, а их настроение гораздо более лабильно по сравнению с настроением взрослых. Гейтс (1927) вкратце упоминал о «более интеллектуально развитых детях», учащихся 3–8 классов, которые лучше своих «менее интеллектуальных» сверстников выполняли задание на распознавание эмоций, выражавшихся с помощью голоса и мимики. Как уже сообщалось, никаких подробных сведений об этом не приводится. Гейтс (1925) сообщал, что суждения дошкольников о выражении лиц коррелировали «. 20 с хронологическим или интеллектуальным возрастом, а также предполагаемой степенью физической и умственной зрелости, и примерно от. 46 до. 60 с предполагаемой социальной зрелостью». Более подробных деталей не приводится. Гейтс (1923) не упоминал о гендерных различиях, хотя мальчики более точно распознавали выражение страха. Также ученый (1923) не говорил о влиянии социальных классовых различий на способность интерпретировать выражение лица у 3–14-летних. Проводя совершенно другой эксперимент, Кашинский и Вайнер (1969) сообщили, что дети представителей низшего класса более восприимчивы, чем дети из высших слоев общества, к тону голоса экспериментатора, отдававшего команды во время исследования.

Итак, после того как было установлено, что дети могут судить о выражении эмоций, пора задаться вопросом, полагаются ли дети на эти невербальные подсказки в реальных ситуациях общения. Когда маленькие дети подвергаются воздействию ряда стимулов, таких же сложных, как и в ситуации социального взаимодействия, будут ли эти факторы значимы для них? На сегодняшний день этот вопрос редко становится предметом изучения, он затрагивался лишь опосредованно в заданиях, которые были относительно далеки от реальных ситуаций взаимодействия.

Создается впечатление, что с возрастом намечается общий переход от внешних факторов (одежда, аксессуары, действия) ко все большему использованию факторов, связанных с выражением лица. Дети все больше настраиваются на мысли и чувства людей и меньше внимания уделяют объективным действиям и внешним деталям (Amen, 1941; Dymond, Hughes & Raabe, 1952; Gilbert, 1969). Можно утверждать, что эти тенденции зависят от развившейся способности выражать более абстрактные мысли, однако в исследованиях, где применяются невербальные задания на распределение элементов по категориям, были выявлены похожие переходы от распределения стимулов по парам на основе аксессуаров, принадлежности к определенному полу и возрасту, к группировке стимулов исходя из выражаемых эмоций (Levy-Schoen, 1961; Gilbert, 1969; Savitsky & Izard, 1970).

© Пол Экман. Эволюция эмоций. — СПб.: Питер, 2018.
© Публикуется с разрешения издательства

Источник: psyfactor.org